— Не имеет значения.
Стоя у круглого окна, Салли смотрела, как дождь молотит по тротуару.
— Выключи свет! — внезапно приказала она, отступая в сторону и прижимаясь к стене.
— Зачем?
— Хочу кое-что рассмотреть.
Я погасил свет. Комната погрузилась в темноту. Только слабо светилось окно. Сквозь тюлевые занавески были видны длинные штрихи дождя. Салли приподняла край занавески и глянула вниз, на бульвар, омываемый дождем. Редкие фонари освещали его блеклым светом.
— Что ты делаешь?
Я подошел к жене. На меня пахнуло теплом ее тела, и это было как самая восхитительная ласка. Я любил ее духи, простые и чарующие одновременно. Салли никогда не пользовалась парижскими духами. Бес противоречия заставлял ее привозить духи из Америки. Они пахли лесом. А Салли была уроженкой Миссури. Когда мы жили в Штатах, мы проводили все отпуска в ее семье, часто бродили по лесистым холмам. Их вершины волнами катились в бесконечность. Странно, как вспоминается прошлое в самые напряженные моменты.
— Ты что-то увидела, Салли?
— Может быть. Нет, не двигайся! Только что внизу остановилось такси.
— Знаешь, в этом нет ничего удивительного.
— Ты не прав: из него никто не вышел. А стоит оно прямо напротив дома.
— Дай-ка я гляну!
— Осторожно! Не трогай занавеску.
Она нагнулась, и я взглянул на улицу поверх ее головы. На дороге стояла большая машина, счетчик внутри голубовато светился, пассажиров нельзя было разглядеть.
— Понимаешь, Вилли, такси остановилось напротив, чтобы был виден весь дом.
— О’кей, я сейчас спущусь!
Отходя от окна, я устроил маленькую катастрофу: крючок на кителе, державший ремень, зацепился за занавеску и вырвал большой кусок материи.
— Какой же ты неловкий! — огорчилась Салли.
Отцепившись от занавески, я бросился к двери.
— Поторопись! Такси отъезжает! — крикнула Салли мне вдогонку.
Сбежав по лестнице с рекордной скоростью, я устремился к входной двери. Однако я забыл нажать кнопку-«собачку», замешкался, и, когда, наконец, оказался на улице, такси исчезло.
Я поднял голову. Салли открыла окно и прокричала:
— Оно поехало в сторону Сены и свернуло направо!
Ради очистки совести я объехал весь квартал, но такси не нашел. Наверное, оно рвануло на проспект Нейи, чтобы затеряться среди других машин.
Удрученный, я стоял перед Салли в гостиной, сверкающей дорогими флакончиками в шкафах. Салли тоже была огорчена, но все же улыбалась мне, как улыбаются набедокурившим сорванцам.
— Слишком поздно, да?
— Увы!
— Во всяком случае, это доказывает, что я была права. Такси отъехало именно в тот момент, когда ты порвал занавеску.
Обняв Салли за плечи, я поцеловал ее.
— Пока ты гонялся за такси, Вилли, — сказала она — мне на ум пришла одна мысль. Об этой гипотезе ни ты, ни я не подумали. На этот раз у нас в руках есть кое-что солидное…
— Говори!
Она было раскрыла рот. Но из спальни донесся крик, и мы бросились туда.
6
Люсьенн встала с постели и, когда мы ворвались в спальню, рылась в бельевом шкафчике. От света она вздрогнула и заслонила глаза рукой, затем медленно опустила ее. Вид у нее был совершенно безумный. В руке женщины я заметил револьвер с перламутровой рукояткой и испугался, что она пустит его в ход. Платье ее настолько измялось, что потеряло всякую форму. Ее всклокоченные волосы стояли дыбом, и это вовсе не казалось смешным. Она напоминала умалишенную.
— Что с вами происходит, Люсьенн, — мягко сказал я, — что случилось?
Мой голос словно вырвал ее из дурного сна. Она села на кровать, посередине которой образовалась выемка от ее тела, и прошептала:
— Я подумала… Я подумала…
Она задыхалась. Я приблизился к мадам Массэ, стараясь улыбаться, чтобы успокоить ее. В дрожащей руке Люсьенн сжимала револьвер, и я ждал выстрела.
— Что вы подумали, моя дорогая?
Теперь я стоял перед ней, заслонив Салли от пуль.
— Так что же? — продолжал я настаивать, протягивая руку.
Люсьенн внезапно резким движением отстранилась от меня, откинувшись на подушку.
— Неужели вы испугались меня, Люсьенн? Разве вы не узнаете меня?
— Узнаю.
— Так в чем же дело? Да, забыл представить вам мою жену, ее зовут Салли, она только что приехала сюда. А теперь положите револьвер, этой игрушкой опасно играть, особенно если выпил несколько больше, чем следовало.
Салли, в свою очередь, тоже подошла к кровати. Думаю, именно ее вид в конце концов успокоил мадам Массэ. В моей жене, действительно, есть некая необъяснимая притягательность. Для американки она, скорее, невысока ростом, но при этом чудесно сложена, красива, и весь облик ее — сама приветливость.
— Счастлива познакомиться с вами, мадам Массэ. Вилли сказал мне, что у вас неприятности. Я очень сожалею…
Люсьенн разжала пальцы, и револьвер упал на ковер. Мне оставалось только поднять его. Это был типичный дамский револьвер, скорее украшение, чем оружие. Я увидел, что он стоит на предохранителе, и готов был поспорить на что угодно: мадам Массэ ни за что в жизни не смогла бы привести его в боевое положение.
Люсьенн пристально вглядывалась в Салли. Так смотрят на полюбившуюся вещь, которую собираются купить. В конце концов, она улыбнулась моей жене и прошептала:
— Очень рада познакомиться с вами!
— Какого черта вам понадобилось это оружие? — спросил я Люсьенн.
Ее улыбка исчезла.
— Я внезапно проснулась, и мне показалось…
Салли бросила на меня жалобный взгляд. Эта женщина на грани срыва, говорил ее взгляд, оставь. Я мысленно похвалил себя за то, что скрыл от мадам Массэ смерть мужа. В ее состоянии она была способна на любой отчаянный шаг.
— Что же вам показалось? — мягко произнесла Салли, присаживаясь рядом с Люсьенн и обнимая ее за плечи.
— Мне показалось, что меня собираются убить. — Она закрыла лицо руками. — Да, здесь, в квартире находились какие-то люди, они хотели убить меня. Это было так ясно, так отчетливо, что даже сейчас…
И, приглушенно вскрикнув, она прижалась к Салли.
— Кроме моей жены и меня, больше в квартире никого нет, Люсьенн. Надеюсь, мы не похожи на убийц?
Она пугливо приподняла голову и прошептала:
— А дверь хорошо заперта?
— Так же плотно, как дверь сейфа!
— А вы не могли бы…
— Проверить квартиру?
— Да, именно этого я и хотела!
Салли мигнула мне, чтобы я исполнил желание мадам Массэ. И хотя я прекрасно знал, что посторонних в квартире нет, что-то внутри заставляло меня разделять страхи Люсьенн Массэ. В воздухе явственно витала опасность.
Но что за опасность?
Квартира состояла из спальни, ванной комнаты, кухни, гостиной, рабочего кабинета и еще одной спальни, где, должно быть, жила кузина Люсьенн. В ней я задержался. Здесь витал совсем иной запах, чем в других комнатах. Пахло амброй. В этой спальне не было никакой одежды, лишь запасное постельное белье.
Я вернулся к женщинам. Обход квартиры оставил у меня мрачное ощущение. Во рту был привкус смерти.
Вернувшись, я заметил, что, благодаря заботе моей жены, Люсьенн чувствует себя гораздо лучше. Я правильно сделал, что попросил Салли приехать сюда.
— Теперь вы удовлетворены, Люсьенн?
Она кивнула, но довольно неуверенно.
— По-прежнему нет никаких известий от Жан-Пьера? — спросила она.
— Нет.
— Который сейчас час?
— Без десяти одиннадцать.
— Вот видите, значит, с ним произошло что-то серьезное! — в ее голосе слышался упрек.
Салли и я переглянулись. То, что Люсьенн получила пневматичку, имело одно преимущество: в какой-то степени она была готова узнать всю правду. Мне даже подумалось, что, когда мы решимся ей все рассказать, шок будет не таким сильным.
— Подождем еще немного. Если бы у вашего мужа было что-то серьезное, он бы предупредил вас, — проговорил я, к великому удивлению Салли.
Странное дело, но я вел себя так, как будто считал, что Массэ жив. Я почти не врал, утешая Люсьенн.
Салли прокашлялась.
— Выйди на минуточку из спальни, Вилли, а я помогу мадам Массэ по-настоящему лечь в, постель. Очень неприятно лежать одетой.
— Нет, — запротестовала Люсьенн, — я хочу быть одетой, когда вернется Жан-Пьер.
— Вы наденете халат, — твердо заявила Салли. — В нем вам будет лучше, чем в измятом платье.
Этот аргумент оказался решающим. Мужчине на ум такое не пришло бы.
Вернувшись в гостиную, я выпил еще виски. Я мог пить его литрами, не боясь опьянеть. Сегодня вечером алкоголь не действовал на меня.
Из соседней комнаты доносился шепот женщин. В их лепете было нечто, что рождало спокойствие, хотя развеять атмосферу, царившую в квартире, не могло ничто. Пневматичка, лежавшая рядом с телефоном, сам телефон, фотография Массэ в теннисной форме казались мне вещественными доказательствами, представленными суду присяжных. Я снова вспомнил дыхание незнакомца в телефонной трубке. Увидел такси, стоявшее на пустынном бульваре, голубоватый огонек счетчика…
